Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он медленно расплавил забранную обратно длинную часть позвоночника истинного дракона и понемногу ввёл её в тело Сюэ Сяня.
Лишённые света зрачки Сюэ Сяня наконец-то дрогнули, смутно возник крохотный проблеск.
Но Сюаньминь, однако, плотно закрыл его глаза рукой; после того как долгое время молчаливо смотрел на него, наконец всё же подался навстречу и поцеловал.
Поцелуй этот, что окончился, едва они соприкоснулись, был лёгким, словно туман на рассвете, — и тяжёлым, как десять тысяч цин[273] гор и рек.
От кашля Сюаньминь опустил взгляд, но ладонь его всё так же накрывала мягко глаза Сюэ Сяня; затем кашель становился всё тише и тише, всё тише и тише…
Взгляд Цзухуна, чья жизнь была связана с его, наконец рассредоточился, бессильно опустилась голова.
И рука Сюаньминя тоже слегка соскользнула безжизненно, открыв совершенно красные глаза Сюэ Сяня…
Примечание к части
Всем спасибо за комментарии и пожелания под предыдущей частью:3
Кому ещё не ответила, скоро отвечу. Уже довольно долгое время у меня Фикбук не открывается без VPN, потому проверяю его не так часто, как раньше.
Телеграм-канал: https://t.me/coldeyed_cat
Глава 92: Мир на сотню лет (3)
Глаза его были распахнуты очень широко, казалось, стоит прикрыть лишь немного — и заволакивающая непроглядно чёрные зрачки туманная пелена тут же прольётся из уголков.
В носу стоял густой запах крови, что доносился вместе с ветром с побережья, огибавшим руку Сюаньминя, вился у Сюэ Сяня в носу — и никак не рассеивался. Вздымающиеся до небес речные волны и сотрясающиеся непрестанно горы отражались у Сюэ Сяня в глазах, в разуме же его, однако, было совершенно пусто.
Пять чувств явно уже начали постепенно возвращаться, и тем не менее он ощущал, что по-прежнему не может видеть, не может слышать.
А иначе как мог всегда холодный, даже кивавший очень мало Сюаньминь свесить голову так низко, настолько низко, что казалось — никогда уже не поднимет вновь; иначе как могли они сидеть вот так друг перед другом на коленях на земле, с головы до ног в крови, ещё и чтобы рука Сюаньминя накрывала его лицо и он не говорил ни слова…
Эффект костей будды наконец стал распространяться, медленно утихли бурлящие реки, постепенно успокоились дрожащие громады гор.
Золотые нити, заслоняющие небо и покрывающие землю, наконец тоже понемногу угасли, медные монеты среди бури дважды всколыхнулись со звоном и выпали из руки Сюаньминя; место, куда они упали, было тем самым, что Сюаньминь прежде очертил кругом.
То было маленькое построение, нарисованное кровью, что как раз была на руке. Медные монеты, усовершенствованные духовной силой всей его жизни, вместе с костьми будды и в самом деле могли сохранить мир на сотню лет.
Когда медные монеты упали в построение, пыльная почва в кругу осела, пять блестящих медных монет покосились — и скатились стремительно в глубины земли. Из места, где оказались погребены медные монеты, возник ореол бледного золотого света; подобно спокойным речным волнам он круг за кругом распространялся вширь — на сотню ли, на тысячу ли, на десять тысяч ли…
Лёгкий ветер приподнял уголок окровавленных монашеских одежд Сюаньминя, чуть обнажив маленькую фарфоровую бутылочку тонкой работы; только горлышко фарфоровой бутылочки было давно откупорено, внутри — совершенно пусто.
А когда золотой свет мягко овеял Сюэ Сяня, круглый красный паук, размером даже меньше рисового зёрнышка, скатился с ключицы Сюэ Сяня, похоже, исполнив, что должен был исполнить, — восемь лапок его были поджаты, он весь неподвижен.
В месте, где паук прикоснулся изначально, прибавилась маленькая, как кончик иглы, красная родинка; притаившаяся тихо, она чуточку отличалась от укуса паука единой жизни — если потрогать пальцем, можно было ощутить крохотную выпуклость.
Только Сюэ Сянь сейчас нисколько не сознавал этого, он смотрел окаменело и потерянно на Сюаньминя, словно не верил собственным глазам.
Рука Сюаньминя же всё ещё накрывала его лицо, ужасающе холодная — снега в землях крайнего Севера и те не сравнились бы. Под тонкой кожей запястья самого слабого биения — не было; тихо настолько, что повергало душу в смятение.
Такой большой отрезок драконьих костей был вплавлен в тело, и кровь Сюэ Сяня пылала, вдоль спины накатывало слой за слоем ощущение распирающего жара. Он должен был исходить испариной от жара, но пот его был холоднее холодного.
Чувство, с которым возрождался позвоночник, было отнюдь не приятным, нисколько не отличаясь от того, как скоблят кости и сдирают кожу. Но Сюэ Сянь, однако, не ощущал ни в малейшей мере, вплоть до того, что он даже не чувствовал, как восстановились живое дыхание и восприятие, потому что и руку, казалось, не в состоянии был поднять.
…
Долгое-долгое время спустя он наконец поднял непонимающе руку и стиснул запястье Сюаньминя, накрепко сжав ладонь, что вот-вот соскользнула бы с его лица.
Чем более обжигающей была его рука, тем более холодной — что лёд — казалась ладонь Сюаньминя.
— Ты… — Сюэ Сянь заговорил сиплым голосом, пытаясь позвать Сюаньминя, но только произнёс единственное слово, как охрип настолько, что голос пропал вовсе, задушенный в глубине горла. Движение его руки было несколько сильным, и когда он захватил запястье, то случайно потянул Сюаньминя.
Сюаньминь наклонился, готовый упасть, и оказался окостенело пойман Сюэ Сянем.
Подбородок его прижимался к плечу Сюэ Сяня, одну руку удерживал Сюэ Сянь, другая повисла совершенно безжизненно. На первый взгляд это походило на объятия, только один из них был уже бездыханным.
Под тяжестью этого веса влажная пелена, окутывающая глаза Сюэ Сяня, чуть дрогнула. Он резко закрыл глаза и с лишённым выражения лицом подавил почти переливающуюся за край влагу обратно.
Спустя ещё немного времени он, будто вдруг вспомнив что-то, открыл глаза. Всё так же удерживая Сюаньминя в объятиях, он высвободил одну руку, пошарил за пазухой и наконец нащупал маленькую бутылочку из белого фарфора — совершенно одинаковую с той, которую скрывал угол монашеских одежд Сюаньминя; это была именно что пара из Пещеры сотни насекомых.
Сюэ Сянь почти суматошно вытряхнул пауков мать и сына в фарфоровой бутылочке и лишь после нескольких попыток с точностью захватил мать-паучиху.
Ни с чем не считаясь, он опустил мать-паучиху на шею Сюаньминя сбоку, почти надавливая на спинной панцирь, не позволяя ей вырваться или убежать. Он наблюдал неотрывно, как мать-паучиха воспротивилась дважды и наконец всё же
